Максим Мейстер - Мариша, Месть, Леся

Ознакомительная версия.

Марина наконец усыпила детей и вернулась на кухню. Ее очень беспокоило больное сердце мужа…

…Марк лежал неподвижно, уронив голову на стол, на исписанные листы. В его руке был зажат пустой пузырек из-под сильнодействующих сердечных таблеток…

«Скорая» приехала на удивление быстро. Хотя эти десять минут показались Марине вечностью.

Санитар пощупал пульс и привычно констатировал:

– Мертв. На носилки и в…

Санитар взглянул на Марину и осекся. Она смотрела неподвижно.

– Куда? – отрешенно спросила она.

– В больницу, на всякий случай, – угрюмо сказал санитар. – Хотя дело ясное… Сердце?..

– Да, сердце…

– Понятно… Правее-правее! Смотри под ноги! – они неуклюже вынесли лежащее на носилках тело из кухни и стали пробираться к двери.

– Я с вами! – вдруг выкрикнула Марина и побежала следом.

Она вернулась домой под утро. Дети еще спали. «Пусть спят как можно дольше… – подумала Марина. – Но все равно придется сказать… Нет! Нет! Нет! Я не смогу!..»

Она упала в то самое кресло, где еще несколько часов назад сидел ее муж. Она хотела заплакать, но в глазах и в сердце было сухо, как в пустыне. Она хотела позвонить подругам, но тут же слишком ясно услышала их голоса, лицемерно соболезнующие, и осталась в кресле.

Она посмотрела на разбросанные по всей кухне листы, – санитары слишком неаккуратно обращались с носилками. Марина встала и собрала все обратно в папку и только потом стала перебирать рукописи. Марина когда-то читала все это… Когда это было? Сколько веков назад? Она не знала. Время теперь не имело значения. Теперь ничего не имело значения.

Марина положила раскрытую папку на колени и стала читать.

«…Этот мир подобен детскому калейдоскопу. Такой же яркий, такой же красивый, и узоры в нем сменяют друг друга, стоит только пошевелить рукой… Мы так внимательно смотрим на эти узоры, что нам начинает казаться, будто они меняются сами по себе, а мы лишь наблюдатели, не способные ничего изменить. Но это не так. Лишь наша рука вращает калейдоскоп жизни. Мы всегда вправе и в силах изменить все, что хотим…»

Вдруг пересохшее от невыносимой тоски сердце Марины наполнилось слезами, и они, найдя выход, стали капать из глаз прямо на бумагу.

– Как же я могу изменить что-то сейчас, любимый? – прошептала она. – Как мне повернуть калейдоскоп чуть-чуть назад? Ведь стоило мне забрать тогда эти проклятые таблетки и… Как же мне повернуть наш калейдоскоп? Я не хочу смотреть на него без тебя! Пусть он повернется! Пусть он повернется!..

Безмолвная молитва гулко звучала в ее голове в унисон с тоскующим сердцем. Казалось, это молитва проникла во все, даже самые отдаленные уголки вселенной…

И вдруг что-то неуловимо изменилось.

Марина оказалась в комнате с детьми. Они не спали. Уже не спали или еще не спали?..

– Мариша! – неожиданно раздался из соседней комнаты голос мужа.

Внутри у Марины все оборвалось, а потом сердце забилось с огромной скоростью, словно табун диких лошадей несся по степи.

– Да, дорогой! – откликнулась она, с трудом сдерживая себя.

– Мариша, у меня опять…

– Что случилось? – Марина немедленно перенеслась в нужную комнату.

– Опять сердце покалывает… Что с этим делать, не знаю…

– Доктор же сказал… Пойдем! – Марина решительно взяла мужа за руку и потащила на кухню. Усадила в кресло и из верхнего шкафчика достала упаковку таблеток. – Доктор же сказал, принимать сразу, как только что-нибудь почувствуешь!

Марк послушно проглотил какое-то снадобье и запил теплой, противной на вкус, водой.

– Вот так! – удовлетворенно отметила Марина. – Посиди пока, а я уложу детей и приду.

Она взяла пузырек с таблетками, сунула в карман халата и вышла. В комнате Марина упала на диван и расплакалась. От напряжения, от счастья, от чего-то еще…

– Неужели это возможно?! – шептала она куда-то вверх. – Господи! Неужели это возможно?!

Марк остался на кухне. Он поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза…

…Они стояли на высоком-высоком холме, держась за руки и влюбленно глядя друг на друга. Внизу простирался город с маленькими домами. Тоненькой змейкой бежала река, и какой-то маленький безобидный заводик дымил на горизонте белым паром. А над головой! Как же красиво бездонное небо и улыбающееся солнце!..

– А помнишь!.. – засмеялась Марина. – Как ты тогда увлеченно собирал землянику, делая вид, что совсем не интересуешься мной?

– Помню! – Марк тоже засмеялся. – Неужели прошел всего лишь год?

– Да, ровно год назад мы встретились здесь… – Марина ловко нагнулась и сорвала веточку с несколькими ягодками. – И земляника все так же растет… Ну-ка, открывай рот!..

Сердце опять защемило. Марк открыл глаза, и улыбка на его лице погасла. Куда-то пропал высокий холм, поляны с земляникой и маленький город внизу… Зато появилась большая, богато обставленная кухня, слегка гудящий холодильник и выключенный плоский телевизор на жидких кристаллах… Марк потянулся к пульту, чтобы нажать кнопку и забыться. Но внутри вдруг так сильно заныло, что Марк стал искать глазами пузырек с таблетками. Его не было. Марк замер, и через какое-то время сердце отпустило. Стало заметно легче.

Марк снова закрыл глаза и попытался вернуться в прошлое, туда, на холм, где они с Мариной впервые встретились, и где он сделал ей предложение. У него не получилось. Он вспомнил только, как они тогда вернулись в большой город и поженились. Марк занялся компьютерным бизнесом и добился успеха.

Сердце опять закололо. «Что со мной сегодня?» – вяло подумал Марк и раздраженно провел рукой по столу в поисках таблеток. «Куда она их дела?» Сердце все ныло и ныло.

Марк встал из кресла и вышел в коридор. Открыл дверь кладовки. Как давно он сюда не заглядывал! Здесь хранились разные бесполезные вещи, которые по какой-то причине не выкинули при переезде из старой квартиры.

Марк рылся среди старья, пока не нашел толстую синюю папку. Он сдул с нее пыль и вернулся на кухню. Открыл. Там хранились его старые рукописи: рассказы, повести, стихи, написанные до свадьбы… Сердце екнуло, а затем тревожно забилось.

Марк взял из середины папки несколько листов и стал читать.

«Неужели это написал я?» – подумал он. Чем дальше Марк читал, тем сильнее тревога овладевала всем его существом. Сердце лихорадило. «Где же таблетки?» Марк судорожно листал рукописи. «Почему же ты ноешь и ноешь? Ведь я оставил свою мечту не просто так, а ради любимой жены, ради детей! Как я могу о чем-то жалеть? Почему же ты ноешь? Почему?! Почему?! Почему?!!» Вдруг острая боль пронзила его грудь…

Марина наконец смогла вернуться на кухню. «Теперь все должно быть хорошо, – думала она. – Ведь таблетки у меня в кармане…»

…Марк лежал неподвижно, уронив голову на стол, на синюю папку с рукописями. Одна его рука была прижата к груди, а другая судорожно сжимала исписанные листы…

Санитары увезли тело. Марина очень удивила их, отказавшись ехать в больницу. «Пусть думают, что хотят!» – подумала она, заметив кривую презрительную усмешку на лице одного из санитаров. Марине было не до них.

Она вернулась на кухню и быстро собрала в папку разбросанные листы. Ее лихорадило. В этот раз она должна сделать все правильно. Просто обязана. В чем она ошиблась только что? Ответ должен быть здесь, в этой папке. «Любимый, пожалуйста, скажи, что я должна сделать? Как мне спасти тебя? Как я должна повернуть калейдоскоп? Что я должна изменить?» – Марина положила на колени раскрытую папку и выбрала из нее наугад несколько листов. Глаза побежали по неровным строчкам:

«…Каждый, каждый человек приходит в этот мир с какой-то целью. Со стороны она может казаться большой или маленькой, но это лишь видимость. Потому что не бывает маленькой или большой цели. Не бывает маленького или большого предназначения. Оно бывает лишь ваше и не-ваше. Человек лишь тогда счастлив и удовлетворен, когда следует за своим сердцем. Ведь только оно точно знает, куда идти. Пока мы следуем за ним в точности, мир словно бы расступается перед нами, открывая все двери. Но как только мы сходим со своего пути, сердце начинает кричать: не туда! не туда! И многие люди стараются не слышать этого крика, потому что когда сердце кричит, это очень больно… Каждый из нас должен выполнить то, для чего пришел в этот мир. Для кого-то его назначением может быть смерть на кресте во имя других, а для кого-то – одна-единственная картина или одно-единственное стихотворение… В абсолютном смысле нет больших или маленьких целей, есть лишь то, что мы должны сделать и все остальное. И никогда не будет счастлив художник, распятый на кресте, и никогда не придет к богу Иисус, занимающийся живописью… Счастлив пастух в горах, если он пришел в этот мир для того, чтобы пасти овец. И счастлив писатель, рукой которого водит сердце. Но что будет с пастухом, если он спустится с гор и займется политикой? Его сердце сначала закричит, а потом разорвется от невыносимой боли. И что будет с писателем, который вынужден заниматься бизнесом?..»

Ознакомительная версия.